Заметки с острова додо
/
Юлия Лукшина
Домовой, №2 Февраль 2007
Что видится нам в грезах об острове мечты? Обычно — видеоряд из рекламных роликов: пальмы, гамаки, океан и закатное солнце. На Маврикии и пальм, и пляжей в избытке, но есть еще и то, чего ролик донести не сможет.
ЗАМЕТКА ПЕРВАЯ: ДОЛЕТЕЛИ
Я вам так скажу: рай не должен быть близко. Не положено ему по статусу быть на расстоянии вытянутой руки. Поэтому то обстоятельство, что до Маврикия надо лететь (то есть лететь и лететь — сначала, к примеру, до Европы, любимым нашим «Аэрофлотом», а затем еще двенадцать часов до цели), кажется мне глубоко оправданным. Кроме прочего, полет дает время настроиться, войти в медитативный режим. Вообще, сдается, что часы, проведенные в полете (особенно это касается людей занятых и нервных) — своего рода бонус, маленькая премия от жизни: читаешь и мечтаешь, а красотки из Air Mauritius по первому зову приносят тебе ликеры порциями по полстакана. Кстати, в «Аэрофлоте» были не менее привлекательные, подтянутые стюарды. А ведь плавное вхождение в ситуацию — необходимое условие для ее благоприятного развития. Я поставила еще один плюс маврикийским авиалиниям (летающим, кстати, много куда: в Париж, Лондон, Рим, Милан, Цюрих, Мюнхен), когда сразу после приземления по самолету разнесся трескучий басок Билли Холлидей. Она, как водится, затянула о том, как суров мужчина ее сердца, а мы, пассажиры, сладко потянулись всем телом и за сумками. Первое предупреждение: сходя на эту землю, не стоит совершать обидной для местных жителей ошибки, а именно путать прилагательное «маврикийский» с прилагательным «мавританский».
ЗАМЕТКА ВТОРАЯ: ПЛАЧ ПО ДОДО
На этом острове много птиц. Нет, не так: здесь феноменально много птиц. Голуби и воробьи среди них по численности не лидеры. Вы все поймете, когда откроете утром глаза и взглянете на балкон своего номера. По нему будут гулять, заливаясь трелями, дивные пернатые создания — с хохолками, с откляченными задками, гнутыми клювами, бородками, преимущественно кислотных расцветок. Пойдете на природу или, что еще лучше, в птичий парк Casela — высматривайте розового голубя, маврикийского сокола и грациозного пай-ан-ке. Откуда разнообразие? Потому что однажды этот остров постигло горе, память о котором осталась в веках. Речь идет о страдальце додо — ископаемом дронте.
Первые колонизаторы острова — голландцы (строго говоря, вторые: остров открыли португальцы, но на нем не задержались), пришвартовавшиеся здесь в 1598 году, столкнулись с проблемой питания. Ни привычной дичи, ни скота на Маврикии не водилось, зато водились громоздкие неуклюжие птицы наподобие перезрелых индеек, с массивными клювами и элегическим нравом. Додо не умели ни летать, ни бегать и в основном занимались меланхолическим высиживанием яиц. Идеальный объект для охоты. Не прошло и полувека, как дронты были съедены. Подчистую. Делу поспособствовали и корабельные крысы, наводнившие остров. Яйца додо представлялись им отличной добычей. Этот случай геноцида так отягчает коллективное сознание маврикийцев, что на воробья, клюющего из вашей тарелки, никто и не цыкнет. Англичане, имеющие в распоряжении скелетик дронта, рвутся воссоздать его ДНК и, соответственно, клонировать «пострадамуса». Однако Республика Маврикий, обладающая копирайтом на птицу, добро пока не дает.
В оправдание голландцев стоит сказать, что именно они завезли на остров сахарный тростник и грациозных, большеглазых оленей, а также составили первые карты местности.
ЗАМЕТКА ТРЕТЬЯ: КРАСОТА И МИКРОКЛИМАТ
Прежде чем перейти к частностям, вроде волнующих местных развлечений, позвольте порассуждать о красоте. Как сказано, все, чего ищет взыскательный взгляд искушенного отдыхающего, здесь в наличии: песок бел и нежен, океан пронзительно лазурен, сами маврикийцы характером мягки и, по собственному их признанию, просто созданы для отельного бизнеса. Любят делать людям хорошо и искренне расстраиваются, когда клиент капризничает. Не хочется оперировать словами «рай» и «райский», но в применении к острову они звучат наименее пошло и максимально приближенно к своему значению. Остров-то на самом деле крохотный: в ширину не будет и шестидесяти, а в длину — и ста километров. Смешно, право. Где-то там, за горизонтом, его окружают незримые соседи — Мадагаскар, Сейшелы, Мальдивы, острова Реюньон и Родригес. То есть они присутствуют в сознании как соседи, а на самом деле до Сейшел еще часа три лета.
Но крохотность в данном случае с лихвой компенсируется разнообразием: на каждой из оконечностей малютки свой микроклимат, свои радости. Так, с востока протянулись плантации сахарного тростника цвета жженого сахара, в защищенных от ветра лагунах притаились тихие пятизвездочные отели, центр острова — плато, на нем — городок Кюрпип, предпочитаемый многими островитянами столице Порт-Луису. Здесь вообще урбанистический пафос не в чести. Города не нарастают, а мельчают: народ хочет жить на природе, что и понятно среди такой красоты.
Столица — это западное побережье. Сюда же едут в Помпельмус — государственный ботанический сад, в упомянутый птичий парк и за подводными аттракционами — прогулками по океанскому дну и изучением подводной фауны. На юге, в свою очередь, природные чудеса. Водопады Рочестер (глядя на них, не могла избавиться от навязчивой мысли, что на самом деле смотрю фильм ВВС о заповедной природе) и цветная земля Шамарель — природный феномен, причудливое смешение разноцветных глинистых почв, образующих марсианский пейзаж.
ЗАМЕТКА ЧЕТВЕРТАЯ: КОММУНИЗМ
Я не верю в социальную гармонию. Откуда бы ей взяться, ведь люди так несовершенны. Однако Маврикий заставил меня дрогнуть. Детская надежда на коммунизм, построенный в отдельно взятом мудром обществе, шевельнулась в душе. Вряд ли все это потемкинские деревни: остров слишком мал и прозрачен, чтобы можно было выдавать желаемое за действительное. Я имею в виду не расслабленные лица островитян, а тот факт, что здесь в мире живут индуисты, мусульмане, католики, буддисты и бог знает кто еще. Так как коренного населения на острове не было, то теперешние маврикийцы — потомки рабов и колонизаторов. А они проходили через остров, подобно волнам; голландцы сменялись французами, французы — англичанами... Кто-то привозил рабов из Мозамбика, кто-то с Мадагаскара. Там, где есть англичане, появляются и индусы, там, где есть торговля, материализуются китайские купцы. Словно прибоем, этнические группы намывались на остров, создавая причудливейшие смеси, мешанину диаспор и россыпь храмов — от пагод до костелов — по всей площади Маврикия. По обычной логике вещей, остров должен быть раздираем бесконечными гражданскими распрями. Вышло же наоборот: все эти люди живут здесь бок о бок без напряжения. А еще средний маврикиец говорит как минимум на двух европейских языках — французском и английском (английский — государственный, а по-хорошему и на всех четырех — плюс креольский и хинди.
Естественно, что образцово-показательная уживчивость является национальной гордостью. Похвалиться космополитизмом здесь не преминут не раз и не два. Но в правительстве у них не дураки сидят: понимают, что, накупавшись в океане да наслушавшись дивных историй, турист призадумается о покупке домика или, скажем, о женитьбе на маврикийке. Тут-то и проявляется мудрость властей: в рай ворота узкие. Иммигрировать на остров нельзя, недвижимость иностранцам практически не продается, да и жениться на местной жительнице не так-то просто. Придется жениху и невесте выезжать за пределы страны и делать вид, что познакомились они за границей. Очень правильно, я считаю, а то останутся от острова рожки да ножки, как когда-то от несчастного додо.
По всему острову разбросаны храмы - католические, индуистские, буддийские. При этом каждый маврикиец говорит как минимум на двух, а как максимум на четырех языках
ЗАМЕТКА ПЯТАЯ: Я НА ТАРЗАНКЕ
Есть здесь такая тема — экотуризм. Антипод шопинга и шезлонга. Вариации на тему — в спектре от самых экстремальных (прыжки с водопада, полеты на тарзанках, переправы через речки) до классического хайкинга по холмам и долинам с остановками на любование видами, птицами и животными. За последним могу смело отправлять вас во владение Этуаль (Domaine L'Etoile). Гигантское частное угодье, заповедник и ботанический сад в одном флаконе, где к вашим услугам будут знающие гиды. Те, у кого замирает сердце при виде летучих мышей, пасущихся оленей, сосисочных деревьев, мангустов и зарослей корицы, должны бежать сюда со всех ног, предварительно изучив красоты ботанического сада Помпельмус с его антикварными баобабами и гигантскими черепахами. Захочется пощекотать нервы — местные компании, специализирующиеся на прокладывании диких маршрутов, будут тут как тут. Вопли дам из нашей группы, долетевшие, как кажется, до самой Москвы, до сих пор стоят у меня в ушах. А оказалось, не страшно. На пятый раз тарзаночного полета над лесистым каньоном в обрамлении гор чувствуешь себя почти как в трамвае. Организм — он такой: быстро информацию впитывает и ко всему привыкает. Условно отнеся к экотуризму и гольф, скажем, что Маврикий — сладкий сон гольфиста. Меня ни секунды не возбуждает мысль об избиении маленьких шариков стальными клюшками, но виды замшевых полей для гольфа, дремотно сползающих в океан, вызывают почти физический восторг. Фанатов, не теряя времени, направим по адресам для прожженных гольфистов: в Paradis Hotel & Golf Club и Le Touessrok.
Меня не привлекает мысль об избиении мячиков стальными клюшками, но виды замшевых полей для гольфа, дремотно сползающих в самый океан, вызывают почти физический восторг
ЗАМЕТКА ШЕСТАЯ: ОТЕЛЬНАЯ ОДА
На острове трудно проколоться с проживанием: так сложилось, что Маврикий заполнен отелями дорогими, качественными, старыми. Как и многие из нас, я успела повидать некоторое количество гостиниц в разных точках мира, но Маврикий и здесь поколебал мои представления о том, что такое «обслужить по полной». Поразили меня, собственно, две вещи. Первая — отсутствие человеческого фактора. Даже в самых добротных европейских местах подчас нарываешься на какого-нибудь недоспавшего клерка с замедленной реакцией и мутным взглядом. В курортных отелях это вообще частое явление. Все вроде обустроили: и рестораны, и холлы, и бары. Но нет-нет да какой-нибудь работник отеля и поленится улыбнуться или сделает вид, что слишком занят. Это сильно снижает ставки любого места, сколько бы звезд оно ни нахватало. На Маврикии ничего подобного нет. То ли сказывается национальный характер, то ли это тот самый пресловутый вышколенный персонал — не знаю. Факт остается фактом. Любой сотрудник отеля, заловленный вами по поводу и без, будет бороться за ваш комфорт, как за родину. И еще меня посетило откровение. Оно заключалось в ответе на простой вопрос: что такое хороший отель? Нет, это не наличие спа или гастрономического ресторана. Сидя в шезлонге на своем личном кусочке белоснежного пляжа отеля Prince Maurice, я прозрела, поймав ощущение, что отеля-то как бы и нет. Есть ты и твоя книжка, пляжная сумка и ленивые мысли, а все остальное, словно по волшебству, ткется из воздуха и ни секунды не отвлекает от разглядывания кораллов, отгадывания кроссвордов или занятий йогой. Мир отступает на задний план, оставаясь при этом отлаженным и добрым механизмом, спрятанным где-то там, в зарослях бугенвиллей, который только и делает, что заботится о твоих сытости и радости. Отрадное ощущение, только расслабляет быстро и сильно. Но не этого ли мы жаждем, отправляясь на остров мечты?
ЗАМЕТКА ПЕРВАЯ: ДОЛЕТЕЛИ
Я вам так скажу: рай не должен быть близко. Не положено ему по статусу быть на расстоянии вытянутой руки. Поэтому то обстоятельство, что до Маврикия надо лететь (то есть лететь и лететь — сначала, к примеру, до Европы, любимым нашим «Аэрофлотом», а затем еще двенадцать часов до цели), кажется мне глубоко оправданным. Кроме прочего, полет дает время настроиться, войти в медитативный режим. Вообще, сдается, что часы, проведенные в полете (особенно это касается людей занятых и нервных) — своего рода бонус, маленькая премия от жизни: читаешь и мечтаешь, а красотки из Air Mauritius по первому зову приносят тебе ликеры порциями по полстакана. Кстати, в «Аэрофлоте» были не менее привлекательные, подтянутые стюарды. А ведь плавное вхождение в ситуацию — необходимое условие для ее благоприятного развития. Я поставила еще один плюс маврикийским авиалиниям (летающим, кстати, много куда: в Париж, Лондон, Рим, Милан, Цюрих, Мюнхен), когда сразу после приземления по самолету разнесся трескучий басок Билли Холлидей. Она, как водится, затянула о том, как суров мужчина ее сердца, а мы, пассажиры, сладко потянулись всем телом и за сумками. Первое предупреждение: сходя на эту землю, не стоит совершать обидной для местных жителей ошибки, а именно путать прилагательное «маврикийский» с прилагательным «мавританский».
ЗАМЕТКА ВТОРАЯ: ПЛАЧ ПО ДОДО
На этом острове много птиц. Нет, не так: здесь феноменально много птиц. Голуби и воробьи среди них по численности не лидеры. Вы все поймете, когда откроете утром глаза и взглянете на балкон своего номера. По нему будут гулять, заливаясь трелями, дивные пернатые создания — с хохолками, с откляченными задками, гнутыми клювами, бородками, преимущественно кислотных расцветок. Пойдете на природу или, что еще лучше, в птичий парк Casela — высматривайте розового голубя, маврикийского сокола и грациозного пай-ан-ке. Откуда разнообразие? Потому что однажды этот остров постигло горе, память о котором осталась в веках. Речь идет о страдальце додо — ископаемом дронте.
Первые колонизаторы острова — голландцы (строго говоря, вторые: остров открыли португальцы, но на нем не задержались), пришвартовавшиеся здесь в 1598 году, столкнулись с проблемой питания. Ни привычной дичи, ни скота на Маврикии не водилось, зато водились громоздкие неуклюжие птицы наподобие перезрелых индеек, с массивными клювами и элегическим нравом. Додо не умели ни летать, ни бегать и в основном занимались меланхолическим высиживанием яиц. Идеальный объект для охоты. Не прошло и полувека, как дронты были съедены. Подчистую. Делу поспособствовали и корабельные крысы, наводнившие остров. Яйца додо представлялись им отличной добычей. Этот случай геноцида так отягчает коллективное сознание маврикийцев, что на воробья, клюющего из вашей тарелки, никто и не цыкнет. Англичане, имеющие в распоряжении скелетик дронта, рвутся воссоздать его ДНК и, соответственно, клонировать «пострадамуса». Однако Республика Маврикий, обладающая копирайтом на птицу, добро пока не дает.
В оправдание голландцев стоит сказать, что именно они завезли на остров сахарный тростник и грациозных, большеглазых оленей, а также составили первые карты местности.
ЗАМЕТКА ТРЕТЬЯ: КРАСОТА И МИКРОКЛИМАТ
Прежде чем перейти к частностям, вроде волнующих местных развлечений, позвольте порассуждать о красоте. Как сказано, все, чего ищет взыскательный взгляд искушенного отдыхающего, здесь в наличии: песок бел и нежен, океан пронзительно лазурен, сами маврикийцы характером мягки и, по собственному их признанию, просто созданы для отельного бизнеса. Любят делать людям хорошо и искренне расстраиваются, когда клиент капризничает. Не хочется оперировать словами «рай» и «райский», но в применении к острову они звучат наименее пошло и максимально приближенно к своему значению. Остров-то на самом деле крохотный: в ширину не будет и шестидесяти, а в длину — и ста километров. Смешно, право. Где-то там, за горизонтом, его окружают незримые соседи — Мадагаскар, Сейшелы, Мальдивы, острова Реюньон и Родригес. То есть они присутствуют в сознании как соседи, а на самом деле до Сейшел еще часа три лета.
Но крохотность в данном случае с лихвой компенсируется разнообразием: на каждой из оконечностей малютки свой микроклимат, свои радости. Так, с востока протянулись плантации сахарного тростника цвета жженого сахара, в защищенных от ветра лагунах притаились тихие пятизвездочные отели, центр острова — плато, на нем — городок Кюрпип, предпочитаемый многими островитянами столице Порт-Луису. Здесь вообще урбанистический пафос не в чести. Города не нарастают, а мельчают: народ хочет жить на природе, что и понятно среди такой красоты.
Столица — это западное побережье. Сюда же едут в Помпельмус — государственный ботанический сад, в упомянутый птичий парк и за подводными аттракционами — прогулками по океанскому дну и изучением подводной фауны. На юге, в свою очередь, природные чудеса. Водопады Рочестер (глядя на них, не могла избавиться от навязчивой мысли, что на самом деле смотрю фильм ВВС о заповедной природе) и цветная земля Шамарель — природный феномен, причудливое смешение разноцветных глинистых почв, образующих марсианский пейзаж.
ЗАМЕТКА ЧЕТВЕРТАЯ: КОММУНИЗМ
Я не верю в социальную гармонию. Откуда бы ей взяться, ведь люди так несовершенны. Однако Маврикий заставил меня дрогнуть. Детская надежда на коммунизм, построенный в отдельно взятом мудром обществе, шевельнулась в душе. Вряд ли все это потемкинские деревни: остров слишком мал и прозрачен, чтобы можно было выдавать желаемое за действительное. Я имею в виду не расслабленные лица островитян, а тот факт, что здесь в мире живут индуисты, мусульмане, католики, буддисты и бог знает кто еще. Так как коренного населения на острове не было, то теперешние маврикийцы — потомки рабов и колонизаторов. А они проходили через остров, подобно волнам; голландцы сменялись французами, французы — англичанами... Кто-то привозил рабов из Мозамбика, кто-то с Мадагаскара. Там, где есть англичане, появляются и индусы, там, где есть торговля, материализуются китайские купцы. Словно прибоем, этнические группы намывались на остров, создавая причудливейшие смеси, мешанину диаспор и россыпь храмов — от пагод до костелов — по всей площади Маврикия. По обычной логике вещей, остров должен быть раздираем бесконечными гражданскими распрями. Вышло же наоборот: все эти люди живут здесь бок о бок без напряжения. А еще средний маврикиец говорит как минимум на двух европейских языках — французском и английском (английский — государственный, а по-хорошему и на всех четырех — плюс креольский и хинди.
Естественно, что образцово-показательная уживчивость является национальной гордостью. Похвалиться космополитизмом здесь не преминут не раз и не два. Но в правительстве у них не дураки сидят: понимают, что, накупавшись в океане да наслушавшись дивных историй, турист призадумается о покупке домика или, скажем, о женитьбе на маврикийке. Тут-то и проявляется мудрость властей: в рай ворота узкие. Иммигрировать на остров нельзя, недвижимость иностранцам практически не продается, да и жениться на местной жительнице не так-то просто. Придется жениху и невесте выезжать за пределы страны и делать вид, что познакомились они за границей. Очень правильно, я считаю, а то останутся от острова рожки да ножки, как когда-то от несчастного додо.
По всему острову разбросаны храмы - католические, индуистские, буддийские. При этом каждый маврикиец говорит как минимум на двух, а как максимум на четырех языках
ЗАМЕТКА ПЯТАЯ: Я НА ТАРЗАНКЕ
Есть здесь такая тема — экотуризм. Антипод шопинга и шезлонга. Вариации на тему — в спектре от самых экстремальных (прыжки с водопада, полеты на тарзанках, переправы через речки) до классического хайкинга по холмам и долинам с остановками на любование видами, птицами и животными. За последним могу смело отправлять вас во владение Этуаль (Domaine L'Etoile). Гигантское частное угодье, заповедник и ботанический сад в одном флаконе, где к вашим услугам будут знающие гиды. Те, у кого замирает сердце при виде летучих мышей, пасущихся оленей, сосисочных деревьев, мангустов и зарослей корицы, должны бежать сюда со всех ног, предварительно изучив красоты ботанического сада Помпельмус с его антикварными баобабами и гигантскими черепахами. Захочется пощекотать нервы — местные компании, специализирующиеся на прокладывании диких маршрутов, будут тут как тут. Вопли дам из нашей группы, долетевшие, как кажется, до самой Москвы, до сих пор стоят у меня в ушах. А оказалось, не страшно. На пятый раз тарзаночного полета над лесистым каньоном в обрамлении гор чувствуешь себя почти как в трамвае. Организм — он такой: быстро информацию впитывает и ко всему привыкает. Условно отнеся к экотуризму и гольф, скажем, что Маврикий — сладкий сон гольфиста. Меня ни секунды не возбуждает мысль об избиении маленьких шариков стальными клюшками, но виды замшевых полей для гольфа, дремотно сползающих в океан, вызывают почти физический восторг. Фанатов, не теряя времени, направим по адресам для прожженных гольфистов: в Paradis Hotel & Golf Club и Le Touessrok.
Меня не привлекает мысль об избиении мячиков стальными клюшками, но виды замшевых полей для гольфа, дремотно сползающих в самый океан, вызывают почти физический восторг
ЗАМЕТКА ШЕСТАЯ: ОТЕЛЬНАЯ ОДА
На острове трудно проколоться с проживанием: так сложилось, что Маврикий заполнен отелями дорогими, качественными, старыми. Как и многие из нас, я успела повидать некоторое количество гостиниц в разных точках мира, но Маврикий и здесь поколебал мои представления о том, что такое «обслужить по полной». Поразили меня, собственно, две вещи. Первая — отсутствие человеческого фактора. Даже в самых добротных европейских местах подчас нарываешься на какого-нибудь недоспавшего клерка с замедленной реакцией и мутным взглядом. В курортных отелях это вообще частое явление. Все вроде обустроили: и рестораны, и холлы, и бары. Но нет-нет да какой-нибудь работник отеля и поленится улыбнуться или сделает вид, что слишком занят. Это сильно снижает ставки любого места, сколько бы звезд оно ни нахватало. На Маврикии ничего подобного нет. То ли сказывается национальный характер, то ли это тот самый пресловутый вышколенный персонал — не знаю. Факт остается фактом. Любой сотрудник отеля, заловленный вами по поводу и без, будет бороться за ваш комфорт, как за родину. И еще меня посетило откровение. Оно заключалось в ответе на простой вопрос: что такое хороший отель? Нет, это не наличие спа или гастрономического ресторана. Сидя в шезлонге на своем личном кусочке белоснежного пляжа отеля Prince Maurice, я прозрела, поймав ощущение, что отеля-то как бы и нет. Есть ты и твоя книжка, пляжная сумка и ленивые мысли, а все остальное, словно по волшебству, ткется из воздуха и ни секунды не отвлекает от разглядывания кораллов, отгадывания кроссвордов или занятий йогой. Мир отступает на задний план, оставаясь при этом отлаженным и добрым механизмом, спрятанным где-то там, в зарослях бугенвиллей, который только и делает, что заботится о твоих сытости и радости. Отрадное ощущение, только расслабляет быстро и сильно. Но не этого ли мы жаждем, отправляясь на остров мечты?